В начале марта два украинских пилота, обороняя Киев, были сбиты оккупантами и попали в плен. Они рассказали НВ, как выжили на поле боя и как более месяца выживали в российском СИЗО.
Еще полмесяца назад украинские пилоты Иван Пепеляшко и Алексей Чиж сидели в СИЗО российского Курска. На подвальном этаже — сыром, грязном и с мышами — имелось 13 камер. Во всех находились гражданские и военные украинцы, захваченные в плен во время войны.
В день «приема» работники СИЗО забрали у пленников все вещи, включая крестики.
— Здесь Бога нет, — говорили они.
А впоследствии доказали это «убедительными методами», после некоторых из которых пленные могли засыпать только на одном боку, потому что другой болел. Пепеляшко вместе с Чижем тоже имели подобный опыт.
— Я не хочу говорить таких громких слов. Но, мне кажется, что если есть ад на земле — это Курское СИЗО, — рассказывает НВ Пепеляшко, лежа на больничной койке в киевском военном госпитале, куда он попал после освобождения. — Мне кажется, что Бог есть повсюду. Все видит и все слышит. Но есть место, откуда, наверное, не слышно молитв — из этого подземелья.
Он говорит тихо и медленно. Рядом в палате — напарник по небу и плену Чиж. Ему недавно сделали операцию, поэтому Пепеляшко рассказывает историю за двоих.
Пепеляшко уже 10 лет служит в армейской авиации: участвовал в миротворческой миссии ВСУ в Конго, с 2014-го служил на Донбассе — высаживал десантно-штурмовые группы и обеспечивал их огневой поддержкой с воздуха, доставлял раненых и погибших в полевые госпиталя, эвакуировал украинских бойцов из окруженного врагом Иловайска.
С 24 февраля 2022 года Чиж и Пепеляшко начали оборонять Киев. В 4 утра они услышали команду «на борта», за считанные секунды собрали вещи, взяли автоматы и на вертолете Ми-8 приступили к боевой работе: Чиж — в качестве командира экипажа, Пепеляшко — пилота-штурмана.
Перед вылетами последний всегда подбадривал экипаж, что все с ними будет хорошо. Ведь как-то бабушка нагадала Пепеляшко, что он будет жить долго. Эти слова вселяли надежду коллегам по борту, что их и пуля не возьмет, и с боевой работы он всегда сумеют вернуться.
Но 8 марта вернуться не получилось: россияне подбили борт Чижа-Пепеляшко и еще два вертолета в небе над Черниговщиной.
Выжили только Пепеляшко и Чиж.
— Некоторое время были без сознания, — вспоминает Пепеляшко. — В чувство начали приводить боль и холод. Мы поняли, что на земле. Для меня это был шок. Как? Как? Я не мог поверить, что нас сбили.
Рядом лежали куски вертолета, полуобморочный Чиж и уже безжизненный третий член экипажа — бортовой авиационный техник, капитан Владимир Скляр.
После падения пилоты получили переломы ног. Их выбросило из вертолета взрывной волной — живыми остались чудом.
— Я не знаю, как это объяснить, — говорит Пепеляшко, задумавшись. — Это Господнее чудо. У меня просто нет других объяснений. Значит, много несделанных вещей. И не только за себя, но и за остальных ребят.
Место падения Ми-8 оцепили БТРы с русскими солдатами. У украинских пилотов мелькнула лишь одна мысль: пришли добивать. Но враги укололи обоим обезболивающие, наложили лонгеты, погрузили на бронемашины и увезли.
Так Пепеляшко с Чижем попали в плен.
Первые дни в плену Пепеляшко помнит фрагментарно. Он чувствовал сонливость и безразличие к жизни. Медики оккупантов пытались его стабилизировать и прокапывали капельницами.
Еще на территории Украины представители российского ФСБ впервые допросили украинских пилотов, которые тогда еще были в тяжелом состоянии. А затем отправили их вместе с эвакуационной колонной в РФ.
Колонна вывозила раненых российских военных, двигалась преимущественно ночью и временами попадала под обстрелы ВСУ.
Пепеляшко удивлялся, что по дороге никто из россиян не пытался им как-то отомстить. Хотя возможностей поквитаться у тех было море.
— Мы просто ехали, и один из ребят даже сказал: «Ну все, бой закончился, это был честный бой, мы теперь не на линии фронта», — вспоминает Пепеляшко. — Это удивило.
Удивляла его растерянность и испуг некоторых русских солдат. В пути они обсуждали потери. Например, из роты одного из оккупантов, состоявшей из 100 человек, выжило только семь человек.
Уже на территории РФ для украинских пленных пилотов устроили настоящий квест: сначала повезли в полевой госпиталь, где сделали операции, далее — в гражданскую больницу в городе Рыльск, в лагерь для пленных, в еще одну больницу, и впоследствии — в СИЗО.
В рыльской больнице Пепеляшко пробыл около трех недель. Однажды его забрали из палаты со словами, что везут на обмен. И доставили в курский аэропорт.
— Мы уже были на взлетной полосе. Я слышал, как заходит на посадку 76-й самолет [военно-транспортный самолет Ил-76], — он такой громкий и отличается по звуку, — вспоминает украинец. — Он сел, началась выгрузка, но сказали, что наша сторона меня удалила из списков. Не знаю, насколько это была правда, но меня увезли в другом направлении…
Новой остановкой оказался лагерь для пленных за колючей проволокой, которая окружала несколько обычных военных палаток.
Пепеляшко сразу отправили в одну из них — медицинскую, где он встретил Чижа. Последнего оккупанты привезли сюда из рыльской больницы неделей раньше.
В лагере ребята были лежачими. Поэтому ухаживали за ними другие военнопленные украинцы: кормили, отводили в туалет, поддерживали огонь в буржуйке и порядок в палатке.
Везде была жесткая дисциплина, которую контролировала военная полиция. Лежачих разрешали отводить в туалет только раз в день. Перевязывали их раны изредка. Все было ограничено по времени, включая походы по нужде. А выполнять приказы стоило безошибочно. Потому что любая ошибка означала боль.
Для военных такие условия были непростыми, но по сравнению со следующим этапом — терпимыми.
— Для украинского казака все это вынести нетрудно, — объясняет Пепеляшко. — Проблемы были у гражданских людей. Российские военные требовательны к дисциплине. Просто так что-нибудь спросить без разрешения, даже в туалет, нельзя. Есть график, есть сроки. Прием пищи был таким: завтрак — от 1 до 2 минут (зависит от настроения), обед — 2−3 минуты (и мог еще сокращаться). Ужин — не более 2 минут. Конечно, ребята смешивали первое со вторым. Но для гражданского человека такой отсчет времени — это тяжело.
Около недели лагерного режима и двух авиаторов направили в еще одну больницу, из которой ребят впоследствии вывезли автозаком в курский следственный изолятор.
В коридоре подвального помещения пилотов встретили почти все работники СИЗО — около 30-ти. Прием состоял не только из отнятия личных вещей. Вдобавок шла еще и «массажная беседа». Пепеляшко не уточняет, о чем идет речь, но мягко добавляет, что после Бучи надеяться, что с военнопленными россияне обращаются ласково, иллюзорно.
Пленникам выдали черную зэковскую форму: брюки, рубашку и куртку. И ничего более: ни полотенца, ни трусов, ни носков, ни зубной щетки.
Пилотов поместили в небольшую камеру, оборудованную металлическими двухъярусными кроватями. Вместе с Пепеляшко и Чижем здесь находилось 12 украинских военнопленных: все — офицеры.
Время в этом подземелье тянулось слишком медленно.
— День прошел, и это слава Богу, — объясняет Пепеляшко. — Дольше всего в СИЗО длится не неделя, или два-три дня, а сутки. В 6 утра — подъем, и весь день, до команды отбой (22.00), ты не имеешь права прикоснуться к постели. За это время раз или два (а если повезет — то ни разу) тебя будут вызывать на допросы. После них, как правило, будет некомфортно спать на одном из боков.
И дня не проходило, чтобы украинцев не заставляли петь русские песни всей камерой. Особенно часто — гимн России, который нужно было исполнять исключительно стоя, выстроившись рядами. И никого не интересовало, можешь ли ты стоять или нет.
Если работнику СИЗО не нравилось, как кто-то поет, тому человеку «объясняли», что он не прав. А объяснять там умели, говорит Пепеляшко.
Если же замечали, что кто-то плохо знает слова, заставляли без перерывов петь песню 20−40 минут.
Но особенно Чижу и Пепеляшко было тяжело из-за отсутствия медицины. Оба прибыли в СИЗО еще в гипсе и на костылях. Лежать днем им не разрешали, а сидеть было тяжело. Да и раны здесь у всех из-за сырости гноились. А на перевязки и надеяться не стоило.
— Раненые пытались собирать выделения из загноений туалетной бумагой и делать ею же перевязки, — вспоминает Пепеляшко. — Был один терпеливый парень, который всем делал перевязки: брал туалетную бумагу и как-то отмачивал. Но и бумага была лимитирована — 28 сантиметров на каждого в сутки. Поэтому мы старались не превышать [норму]. Можно превысить, но она закончится через некоторое время.
В условиях, когда не понимаешь, что будет завтра, жить сложно, признается Пепеляшко. Но пилоты старались не отчаиваться и не сломаться морально.
— Хотя все работники СИЗО очень профессионально работали в направлении ломания людей, — говорит он. — Впервые я понял, что те книги, которые я читал, о ребятах, которые ничего не рассказывают и терпеливо сжимают зубы, не отвечая на вопросы, — это только в фильмах. В жизни так, к сожалению, не получается. Держаться можно, но все же они [персонал СИЗО] умеют добиваться своих целей.
Страшней всего Пепеляшко становилось тогда, когда он слышал голос Чижа из комнаты для допросов, — так впервые ему пришлось слышать крик близкого человека. И психологически это пережить было непросто.
Чтобы не сойти с ума офицеры в камере играли в «имена», «города», обсуждали свои мечты и путешествовали по странам с помощью рассказов друг друга. В помещении имелась камера видеонаблюдения, потому о войне и армии говорить они не могли.
— Я очень благодарен, что со мной сидели очень образованные и интеллектуально развитые офицеры, — с улыбкой говорит Пепеляшко. — Мне казалось, что я попал в кружок «Что? Где? Когда?» — очень умные ребята. Вернее, почтенные дяди: майоры, подполковники, полковники. Такие персоны очень важные. И когда они начинали играть в «имена», это могло тянуться 5−6 часов.
Каждый день офицеры назначали лектора. В день космонавтики, 12 апреля, лекцию проводил Пепеляшко. Он пытался рассказывать о космосе, планетах, полетах, об украинском основоположнике практической космонавтики Сергее Королеве, и о современном изобретателе — Илоне Маске.
— Когда нет Интернета, твои знания — это только то, что есть в твоей голове, — говорит пилот. — И помнишь все, что когда-нибудь слышал об авиации. Ребятам так было интересно: «А об этом расскажи, а об этом расскажи». Поэтому я рассказывал о планетах, как вообще летают птицы, как они определяют, где север, а где юг, почему полеты на Марс возможны только в определенное время, и какие усилия прилагал Королев, чтобы открыть космос.
Каждый день был новый лектор с новой темой. Увлекательные рассказы отвлекали от боли и тяжелых размышлений.
В камере военные заботились друг о друге. Чижу и Пепеляшко прочие офицеры постоянно отдавали два единственных сидячих места — с переломом ноги долго не устоишь. Но Пепеляшко даже сидеть было невыносимо, — кроме поврежденной ноги у него еще был компрессионный перелом трех позвонков. На 5-й день боль стала невыносимой.
Поэтому офицеры ненадолго укладывали Пепеляшко на тот квадрат пола, которого не видела камера, и садились вокруг него «на корточках», чтобы лежащего не было видно в дверной глазок.
— Первый раз это было где-то минут 30 — я просто лежал на полу, — вспоминает пилот. — Сказать, что это было счастье? Это была высшая точка удовольствия.
Еще пленные постоянно придумывали дату, когда их должны обменять. И когда этого не случалось — списывали все на какие-то невзгоды. И назначали новую.
13 апреля в 19 вечера в камеру вошел дежурный со словами «Пепеляшко и Чиж на выход».
Оба не могли поднять головы — правила СИЗО этого не разрешают. Поэтому лишь оказавшись в коридоре, поняли, что их куда-то переводят — старшему по камере сказали свернуть их матрасы.
Чижа и Пепеляшко увезли автозаком в главное управление разведки РФ. А уже оттуда усадили в автобус, в котором украинцам зачитали права женевской конвенции, объяснили, как себя вести, и отправили в путь. Пепеляшко даже разрешили лечь на сиденье. А к утру их угостили кофе и дали поесть.
Около пяти утра пилоты были уже на границе Беларуси и Украины. Там их переместили в украинскую карету скорой помощи, которая помчала ребят в столицу.
Всю дорогу пилоты не могли поверить, что это — обмен. Они спрашивали у водителя скорой, кто изображен на купюрах 100 и 200 гривен. Но тот отвечал, что не знает, потому что не пользуется наличными.
Это насторожило вертолетчиков. Они решили, что это инсценировка обмена, и договорились ничего не рассказывать о пленении тем, с кем встретятся далее.
Уже в Киеве их привезли в Главное управление разведки (ГУР). Пленных встретила жена руководителя ведомства Кирилла Буданова, которая говорила по-украински. А затем и еще один парень с гуцульским акцентом.
— Здесь уже не было вопросов, — говорит Пепеляшко. — Но я все-таки расспросил, что такое «бурштын». Он рассмеялся. И я понял, что это все.
Уже в офисе ГУР пилотов встретил Буданов и заботливо стал расспрашивать о них и задачах, которые оба выполняли по обороне Киева. Вертолетчиков накормили горячим борщом и сделали общее фото.
В этот день, 14 апреля, к главе ГУР как раз поступало много звонков. И после одного из них он, как вспоминает Пепеляшко, радостно сказал: «Ребята, у меня отличная новость: [крейсер] Москва пошла ко дну!»
Чижа и Пепеляшко поместили в киевский госпиталь. Там их сразу взяли в оборот медики, начали делать анализы, а затем провели новые операции.
Сегодня, еще находясь на лечении, Пепеляшко и Чиж волнуются, смогут ли летать дальше. Это точно не произойдет скоро: ноги держатся на титановых пластинах, которые врачи планируют снять только через год. И даже тогда судьбу пилотов решит медкомиссия.
— Наверное, запрет — это самое плохое, что мы услышим, — с грустью говорит Пепеляшко. — Надеюсь, что все будет хорошо, и нам разрешат летать.
Ведь небо — это его страсть, жизненный магнит и то, что доставляет радость.
Но кроме неба, сегодня пилот видит для себя еще одну миссию: морально-психологическое обеспечение военных, забота об их семьях и работа со всем летным составом. Ведь раньше никто из украинских пилотов не знал, что такое плен и как себя там вести. Теперь этими знаниями Пепеляшко готов делиться.
И, словно проводя предстоящую лекцию для пилотов, он добавляет:
— Вообще во время плена человек живет воспоминаниями. И если у тебя много ярких воспоминаний, если у тебя есть что вспомнить — это магнит к будущему. Легко в плену тому человеку, который интеллектуально развит, который видел многие страны, прочитал много книг, который душевно богат. Он много рассказывает — и тем самым помогает другим, не дает им отчаяться. Это очень важно.
Наталья Роп, Новое время
От редакции. Напомним, Иван Пепеляшко родился в с. Новые Трояны Болградского района. С детства мечтал стать летчиком и осуществил свою мечту. Земляки гордятся своим героем.
Інтернет-видання Бессарабії
